Непокоренный Ленинград: воспоминания Николая Николаевича Кулешова

Николай Николаевич Кулешов, начальник пожарного поста Осиновецкого порта

Продолжение воспоминаний…

Вторая точка была установлена у самого маяка «Осиновец» в одном дощатом сарае со складом Военторга. Я все время боялся за нее. Немцы усиленно бомбили маяк, и все кругом было изрыто воронками. Было ясно, что с этого места отделение на автонасосе ГАЗ-АА нужно перевести куда-то в более безопасное место. По согласованию со штабом Военно-морской базы мы перевели вторую точку через шоссе, на другую сторону напротив маяка и пирса. И буквально через два дня на то место упала 25-килограммовая авиабомба с пикировщика и разрушила этот дощатый сарай, где два дня тому назад стояла наша техника, и располагался личный состав. Таким образом, мы упредили потери в людях и техники.

Третья точка была дислоцирована в пяти километрах от станции Ладожское озеро на мысе Гольцмана. Там мы оставили три человека во главе с начальником караула тов. Николаевым, с мотопомпой без автомашины. Этот мыс использовался для разгрузки угля, и некоторое время — для разгрузки из танкеров в дорожные цистерны легковоспламеняющихся и горючих жидкостей.

Помню, там был начальник пожарной охраны головного склада ЛВЖ и ГЖ, который во время разгрузки, наблюдая за пожарной безопасностью, нечаянно в ватных штанах и ватнике провалился в яму, заполненную бензином, и продолжал работать не переодевшись. Он получил серьезные ожоги тела, был отправлен в Ленинград и там умер. Фамилию я его забыл, но знал его как начальника Сиверской ГПК. Он был мобилизован как офицер и назначен начальником пожарной охраны головного склада ЛВЖ и ГЖ на мысе Гольцмана.

Четвертую точку наметили в Морье для охраны пирса для перелива легковоспламеняющихся и горючих жидкостей. Там находилась Ладожская военная флотилия со всеми службами. Место в Морье впоследствии было передано военно-морской пожарной команде, у которой имелось два автонасоса типа ГАЗ-AА. Морская команда поступила в мое оперативное подчинение. Несколько раз я вызывал ее на помощь в тушении пожаров в Осиновец. Расстояние от Осиновца до Морье было девять километров.

Кроме перечисленных пунктов, на Ладожском озере были небольшие команды на артиллерийских складах, складе горюче-смазочных материалов в Борисовой Гриве, на продовольственных складах и другие. Это были все военные команды, опять же подчиненные мне оперативно. Командовал тогда на Ладожском озере капитан 1-го ранга Ванифатьев.

Мои пожарные в намеченных точках отрыли в первую очередь землянки для автомашин, затем землянки для личного состава и телефонных станций. По приказанию капитана 1-го ранга Ванифатьева все пожарные команды на побережье Ладожского озера были связаны полевыми телефонами. На маяке Осиновец мы выставили постоянный каланчевой пост, немало помогавший нам в указании мест пожаров. Так нами и был организован пожарный надзор на побережье Ладожского озера.

Служба неслась в одну смену, никаких отпусков: половина личного состава отдыхала после несения нарядов, а другая половина находилась в полной готовности к выезду на пожары и несения постовой службы и других нарядов.

В первое время никак нельзя было добиться пайка, нас никто на питание не хотел принимать. Пока я обивал пороги кабинетов Военного интендантского управления, добиваясь пайка и обмундирования для личного состава, мы по разрешению т. Ванифатьева из ближайших полузатопленных барж с гречневой крупой в сентябре-октябре ныряли, и поднимали оттуда два-три мешка (больше брать было нельзя). Перекисшую крупу сушили на противнях и варили кашу, ели без масла, горькую-прегорькую, и это было для нас счастьем. Потом питание наладилось, прикрепили нас к одному из воинских подразделений и ежедневно привозили на весь личный состав завтрак, обед и ужин. Хлеб получали из походных пекарен, раздавали сразу месячную норму. Трудно было, но сушили и старались протянуть до нового месяца. Иногда выпрашивали сухарями, это было лучше для сохранности, ведь у некоторых ребят хлеб плесневел.

Ежедневно, два раза в день на пирс Осиновец, где шла разгрузка продуктов для Ленинграда с прибывших барж и других плавсредств, налетали два-три пикировщика, а несколько раз — и по шестьдесят стервятников. Их наши зенитки сбивали с прицельного огня и отгоняли, но вред, разрушения, загорания и пожары они вызывали. Тушили успешно, иногда даже не замечая, что нас бомбили. Учитывая, что длина деревянного пирса больше трехсот метров, я приказал проложить под мостками готовую рукавную линию литер «A» для обеспечения быстрой подачи воды к пожарам, и это оправдалось. Правда, один раз, когда загорелось судно, мы подали воду, но из-под развороченных мостков хлестала вода из разорванного осколком пожарного рукава. Это было замечено, и рукав был быстро заменен. Но на меня налетел с револьвером сам капитан 1-го ранга Ванифатьев, прибывший на пожар. И когда я ему спокойно объяснил, что причина была в бомбежке, рукав заменен, и он сам увидев, что вода на пожар поступает бесперебойно из трех стволов литер «Б» и одного ствола литер «A», а также прибывает помощь с других точек, он успокоился и убрал свой наган в кобуру. После пожара он даже объявил перед строем пожарных благодарность за самоотверженность при тушении пожара.

Иногда т. Ванифатьев приказывал выделять технику для откачки севших на дно барж с продуктами или со снарядами. Кажется, около тридцати раз пожарные с мотопомпами поднимались на борт этих полу затопленных барж для откачки воды, и после заделки пробоин, полученных в пути, буксиры их доводили до причалов пирса для разгрузки. Мы не давали покоя УПО области, прося о замене поврежденных мотопомп, ведь они тоже при откачке подвергались налетам стервятников.

Помню, по приказу т. Ванифатьева со второй точки (от маяка) была выделена автоцистерна для перекачки спирта-сырца в железнодорожную цистерну. Не обошлось и без соблазна: один только раз наш моторист и боец напились в стельку. Тогда их чуть было не отдали под трибунал. Однако потом посадили под арест в землянку у маяка на трое суток. После этого никто не стал пить этот спирт.

Продолжение следует...

НА ФОТО - Дорога Жизни под обстрелом