Новости

Павел Владимирович и Лидия Георгиевна Артамоновы

Продолжение воспоминаний...

Беспрерывные бомбардировки ничто не пощадили, полностью разрушили и жилой дом рядом с 20-й частью, где с 1922 года прошло все детство, юность… Нас домой никого и не тянуло, так как голод и холод уже полностью вошли в быт жизни Ленинграда. Транспорт встал, вмерз в рельсы, а пешком ходить стало далеко и тяжело.

Вот в этот период под прямым обстрелом фабрики «Равенство», где работали наши люди, привезли в 10-ю часть три истерзанных трупа. Как кадровик, я обязана была также выехать в 10-ю часть. Это было что-то, страшно вспомнить. Лежали без ног, рук тела. Командир отделения (фамилию сейчас не могу вспомнить) и другой товарищ. Один был замполит части Садовников. Офицер Объедков после тяжелого ранения и контузии на данной фабрике уже не мог работать, и был уволен в запас.

А пожары, они совсем не уменьшались, ежедневные, периодически тяжелые артобстрелы, бомбежки. Город как будто вымер. Людей стало значительно меньше, и все они от голода как будто мхом поросли. И пальто обязательно подпоясано кушаком, иначе оно болтается, как на палке. А сколько замерших обессиленных людей лежало прямо на улицах. И была какая-то тупость и боль от бессилия помочь людям. Морозы страшные, весь город скован льдом, голодом, нет света, горят коптилки, горят печурки-буржуйки по домам, где топят кто чем может.

Мебель, книги и прочие ценные вещи сжигались в этих печурках. Пожарные рукава лежали вмерзши, не было воды, тушили снегом. Пожарные, особенно старослужащие товарищи, стали совсем ослабевать и падать, как мухи, от голода и холода. Особенно тяжело было, когда три дня не работал хлебозавод и не получали пайки хлеба. Так, в 20-й ВПК была отведена комната, где приходилось укладывать умерших от голода товарищей. И все же, хотя изредка, я потихоньку ходила к П.В. Артамонову. Он стал опухать, особенно ноги. Сидит с бойцами в дежурном помещении, весь черный, копотный и опухший. И все же старался хоть крошечку выделить и мне, чего я никогда не забуду. В свою очередь, я также чего-нибудь отдавала от своего пайка и Павлу.

И был великий праздник, если где-нибудь падала лошадь, и доставалась для личного состава конина, варили всем коллективом и делили всем поровну.

Вернусь к нашей жизни в Петроградском РУПО. Пожары были тяжелые и жестокие. И вот в один из таких пожаров очень тяжело придавило грудную клетку начальнику отряда Георгию Максимовичу Кулакову, и он несколько дней лежал у себя в кабинете. Мы за ним все ухаживали. И к нему приходили родители. Папа М.В. Кулаков с супругой. Приезжал и Борис Иванович Кончаев, молодой, стремительный, красивый, которого также все горячо любили и знали как бесстрашного командира, не пропускающего ни одного пожара. Он всюду появлялся внезапно, внося с собой особый задор и рвение к работе. Мы все очень гордились этой прекрасной дружбой нашего Г.М. Кулакова и Б.И. Кончаева.

Когда чуть-чуть стало легче, Г.М. Кулаков снова на ногах, снова выезды на пожары, снова работа в районе. Такой он всегда был быстрый, подвижный шустрик. О себе думал меньше всего.

Часто писал письма дочурке, супруге. Напишет и придет за клеем, наклеит на уголок картиночку. Мы с умилением и нежностью смотрели на этого необыкновенного человека с нежным прекрасным сердцем мужа, отца, командира.

На одном из пожаров нельзя не вспомнить о курьезном случае. Все тот же шутник П.П. Завьялов, падая с высоты обвалившегося здания, приложил руку с часами к уху, слушая, не встали ли часы. К счастью, он упал удачно, не повредив себе ничего. Но часто мы смеялись вместе с сотрудниками: «П.П., как ваши часы? Ходят или нет?» И он смеялся и шутил с нами. Молодость, возраст брали свое, и в тяжелое время мы не унывали, не падали духом и поддерживали друг друга. В коллективе были дружны друг с другом.

Федор Борисович Зильберштейн очень часто отрывал от себя часть пайка и посылал со мной своей маме и тете, которые жили на Фонтанке. Это были очень пожилые седые женщины. Они встречали меня, как дочь, и эту любовь ко мне пронесли позже через все годы. Такую же любовь я питала взаимно ко всей семье Зильберштейна и в последующие годы.

Продолжение следует…

НА ФОТО - Фабрика "Равенство" после пожара