Новости

Григорий Давыдович Коновалов

Политрук, начальник части

«Война меня застала в КУКС (Курсы усовершенствования командного состава) г. Ленинграда. С утра мы находились на стадионе. Тренировались к предстоящим соревнованиям по легкой атлетике. Прибежавший на стадион дежурный из КУКСа объявил тревогу, и мы немедленно явились в помещение школы. Начальник школы объявил нам, что началась война. Нам оставался один месяц учебы – экзамены. Занятия были прекращены. Слушателям КУКСа были выставлены зачеты по текущим отметкам. Начальник КУКС полковник Верин, с проектом приказа о присвоении воинских званий уехал в Москву. Слушателей направили в УПО Ленинграда для профилактической работы по подготовке города на венный период. Ломали деревянные сараи и приводили в пожарное безопасное состояние чердаки жилых домов. Мне было поручено начальником КУКСа организовать население поселка Стрельна на рытье щелей. Много пришлось потрудиться на этой работе. На рытье щелей и траншей привлекались в основном домохозяйки. Однако с этой работой мы справились в течение пятнадцати дней. Приказом Министра внутренних дел мне присвоили воинское звание «политрук» и направили в 14-ю ВПКгорода Ленинграда.

Пожарные команды города были военизированы, и работы по воспитанию личного состава было непочатый край. Начальником 14-й ВПК был опытный пожарный работник П.А. Антонов. Мне хочется привести некоторые характерные примеры из боевой деятельности личного состава 14-й ВПК в период блокады.

День 8 сентября 1941 года запомнился мне на всю жизнь. Это первый массированный налет на город. После объявления воздушной тревоги мы все командиры собирались в телефонной комнате. Ждали, куда нас пошлют на тушение пожара. В этот период уже действовало указание УПО: на пожар высылать по одному отделению. Я получил «путёвку» от начальника штаба РУПО товарища Бессонова следовать с отделением автонасоса на Заставскую улицу и организовать тушение зажигательных бомб силами личного состава отделения и населения. Мы выехали около 19 часов. Прибыв на Заставскую улицу, мы встретили такую обстановку: несколько десятков самолетов летят над Московским районом и сбрасывают зажигательные бомбы. В силу того, что пожаров еще не было, мы остановились у дома № 26 по Заставской улице. В это время в пяти метрах от машины упала нераскрывшаяся кассета с зажигательными бомбами, кассета ударилась о землю и раскрылась. Из нее вывалились бомбы и раскатились по дороге. Ни одна из 36 бомб не загорелась. Я и говорю: «Вот, смотрите, ничего страшного нет». В силу того, что пожаров еще не было, я принял решение направить по одному бойцу на здание для организации населения на тушение зажигалок. Первый массированный налет, население все попряталось в подъезды, на улице ни одного человека. Еще не было опыта по тушению зажигалок.

Помню такой случай… Подбегаю к воротам завода лакокрасок на Заставской улице. Ворота закрыты и никого нет вблизи. Я перелез через забор и вижу: один рабочий пытается тушить горящую зажигательную бомбу, а второй сзади его держит и кричит: «Не подходи! Разорвется, убьет». Я им объяснил, что бояться нечего. Показал как тушить зажигалку. После этого все рабочие разбежались по заводу и начали тушить упавшие на здания зажигательные бомбы. Бойцы отделения хорошо организовали работы по тушению зажигалок, и на Заставской улице больше пожаров не было. Однако на других объектах было много пожаров. Пока собирались бойцы отделения, я залез на крышу здания. Кругом все было в дыму и видны пожары. Это страшная картина. Собрав все отделение я позвонил Бессонову и получил задание следовать по Волковской, Цветочной улицам и тушить, где горит. Отделением было потушено три загорания, на которые пришлось подавать водяные стволы, и в 22 часа мы прибыли на Бадаевские склады.

К нашему приезду основные очаги были потушены, и мы подали 2 ствола литер «Б» на проливку горевших складов. В период тушения складов два раза налетала фашистская авиация. Обстреливали место пожара из пулеметов и сбрасывали бомбы. Характерен такой случай… Когда кончили проливку, я дал команду перегнать машину к зданию и спустя десять минут в пяти метрах от места, где стояла машина ранее, упала 100-килограммовая бомба. Бойцы еще в шутку говорили: «Наш политрук чувствовал, что надо угнать машину в другое место». Несмотря на усталость личного состава, все чувствовали себя бодро и продолжали работать по разборке обгоревших конструкций.

Уже в сентябре ощущалась остро недостача в питании личного состава. Перед начальствующим составом встала задача обеспечения личного состава питанием. Для того чтобы обеспечить боевую работу мало было качественного проведения воспитательной работы, необходимо было изыскивать дополнительное питание, а где его взять. Учитывая это, мы много времени уделяли этому вопросу.

После пожара Бадаевских складов мы привезли оттуда четыре бочки топленого сахара. Одну из них начальник РУПО Ювонен отдал личному составу 26-й ВПК, а три бочки осталось для бойцов 14-й ВПК.

В конце октября 1941 года я отправился на линию фронта (правее мясокомбината) искать чего-либо съестного. Эта разведка чуть было не окончилась плачевно. Я вышел ранним утром из команды. С собой захватил 200 грамм подушечек (конфет), которые я получил в спецмагазине для начсостава. Пройти туда и обратно нужно было около 20 км. Кругом тихо. Зайдя за мясокомбинат, я попал на линию фронта. Тихо, ни единого выстрела, кругом по равнине видны дымки из землянок. Я продолжаю идти. Никто меня не останавливает. Я был в форме: зеленая фуражка, три кубаря на петлицах и звезда на левом рукаве. Естественно, что меня хорошо можно было видеть. Остановили меня только в одном месте. Стояла машина закрытая брезентом (сейчас я понимаю, что это стояла «Катюша»). Часовой остановил за 50 метров и не разрешил подойти ближе. Я двинулся дальше. Вдруг я обратил внимание, что установлен станковый пулемет не нашей системы. У нас в Ленинграде была острая недостача оружия, ну, думаю, это наши используют трофей. Однако вижу, что он установлен стволом в нашу сторону и тут я понял, что я уже перешел линию фронта. Меня сразу пробрала дрожь. Кто тебе поверит, что ты нечаянно сюда забрел? Товарищи подумают, что пошел сдаваться в плен. Я хорошо знал и то, что немцы жестоко расправлялись с пленными и, особенно, с политсоставом. Мгновенно у меня в голове промелькнули эти мысли, и я сразу побежал назад, и вот по мне начали стрелять из миномета. Я упал и по-пластунски полз метров семьсот, а потом поле прекращения обстрела пошел дальше по своей территории. Из винтовок по мне не стреляли. Положение на фронте было тяжелое у нас и у немцев. Все были голодные, и не хватало боезапаса. Воротился я в 16 часов вечера и рассказал товарищам о своем приключении.

Продолжение следует…